19 лет спустя...

Первая и единственная глава.

У Хьюго была бессонница. Тревожная и неприятно скользившая по лицу, она не давала его, уже покрасневшим от напряжения, глазам сомкнуться ни на минуту.

Хьюго ворочался в своей кровати, пытаясь принять позу, которая способствовала бы его мгновенному засыпанию, да только «сон» всё врёмя застенчиво отходил в сторонку, нагло отпихиваемый «бессонницей».

Хьюго перевернулся на живот и засунул руки под подушку, стараясь отгородиться от всех мыслей, так беззастенчиво теребивших его мозг.

Была воскресная ночь. Прозрачный и тонкий свет луны не сочился сквозь решётчатое окно и не заливал собою спальню мальчиков. Хьюго бы предпочёл, чтобы луна смотрела прямо на его лежащую фигурку, потому что в этой темноте бессонница одолевала его всё сильнее и сильнее, а разум трезвел с каждой его попыткой уснуть, нагоняя волну совершенно ненужной в данный момент бодрости.

Взгляд Хьюго блуждал по неясным очертаниям кроватей, стульев, чемоданов и разбросанной одежды в спальной комнате. Терзавшие его, непонятные ему самому, мысли постепенно утекали, в голове образовывалась пустая и очень глубокая яма.

Очередная попытка заставить «сон» проявить хоть толику смелости и прийти к нему - Хьюго - успехом не увенчалась, и мальчик, откинув одеяло, спустил ноги на пол. Часы на тумбочке показывали два ночи. Хьюго обречённо вздохнул - он проспал всего каких то три часа, а впереди ещё целая ночь.

Стараясь двигаться как можно тише, Хьюго надел поверх пижамы тёплую кофту и, бесшумно закрыв за собой дверь, вышел на лестницу. Даже сквозь подошву тапок он чувствовал, насколько были холодны каменные ступеньки.

В гостиной было чуть светлее, чем в спальне. В камине от дров практически ничего не осталось - лишь затухающий красный уголь, освещавший маленькое пространство, отделявшее сам камин и придвинутые к нему кресла.

Хьюго подошёл к письменному столу и стал рыться в стопках книг, тетрадей и свитков, наваленных друг на друга.

Где-то здесь он вечером оставил одну свою вещицу… Ага, вот и она.

Хьюго подошёл к камину. От него исходили едва ощутимые волны тепла и света. Мальчик взял несколько дров, лежащих в специальном углублении под камином, и кинул их на тлеющие угли.

Забавно, но разжигать камин здесь приходилось вручную, без какого-либо применения волшебных палочек. Первое время, конечно, это удивляло младшего Уизли - ведь немногие из учеников владеют чисто магловской техникой разведения огня. Но со временем стало ясно, что и не каждый, проживающий в гриффиндоре, знает такое заклинание, которое бы в мгновение ока заставило дрова в камине весело и игриво стрекотать.

Хьюго взял с маленького выступа на трубе камина, служившего полочкой, коробок длинных спичек. Он быстро резанул одним концом спички по шершавой поверхности коробка и кинул её в камин.

Огонь разгорался чуть быстрее, чем обычно. Хьюго, уютно устроившись в одном из кресел, стал рассматривать вещицу, подаренную ему дедушкой в честь поступления в Хогвартс.

Дед был очень падок на всевозможные магловские изобретения и не упускал случая прибрать что-нибудь к себе в дом, за что, естественно, получал выговоры от бабушки. У него имелся и маленький тайничок, где он любил хранить «переработанные» предметы магловского происхождения.

Этим маленьким секретом дед осмелился поделиться с немногими, но с теми, кто умеет, как говорится, держать язык за зубами.
Возможно, этого тайничка не существовало бы и вовсе, если бы не дедова страсть «пичкать» магловские предметы волшебством. Всё, буквально всё подвергалось тщательным исследованиям и экспериментам, заканчивавшимися чаще всего летающими утюгами и плюющимися ручками.

По своей неосторожности, Хьюго однажды подарил деду на Рождество игрушечный набор с маленькими фигурками военных (как выяснилось - очень популярных среди детей). Дедушка радовался подарку, как малое дитя и в тот же вечер убежал в свой кабинет, сославшись на то, что его ждут важные дела.

В итоге, через несколько часов, дедушка с важным видом вошёл в гостиную, а за ним двигалась целая процессия марширующих солдатиков с ружьями и бомбами. Честно выполняя свою задачу - бомбить и уничтожать противника - солдатики на протяжении целой недели после Рождества, по пятам ходили за бабушкой, держа её под прицелом ружей. Деда они не трогали, и именно этот факт вызывал у бабушки глубокие подозрения - не подослал ли муж этих треклятых фигурок, чтобы держать её на расстоянии и не позволять ей отчитывать мужа.

Хьюго улыбнулся и повернул одну часть «кубика-рубика» на триста шестьдесят градусов. С этой штуковиной он мучался уже очень долгое время и всё никак не мог выстроить в каждой грани кубика одинаковые квадратики. Его нередко можно было застать за этим делом, потому что в компании «кубика-рубика» он проводил всё своё свободное время. Джеймс частенько дразнил его по этому поводу, и не упускал момента, чтобы не спрятать или не забрать у него дедов подарок.

Огонь в камине освещал фигуру мальчика. Его рыжие волосы казались огненными на фоне жёлто-багряного пламени, карие глаза горели янтарным блеском.

Хьюго был всецело поглощён разгадыванием загадки кубика, когда почувствовал на плече сильный и притом резкий холод. Хьюго резко обернулся и схватился за плечо, которого коснулась рука привидения.

Сэр Николас стоял позади кресла и с любопытством разглядывал магловскую игрушку в руках мальчика. И без того серебристо прозрачный, сэр Николас сейчас казался совсем невидимым, как зеркало, отражавшим огонь. Привидение улыбалось.

-Привет, Ник,- поздоровался Хьюго, продолжая потирать плечо, ещё сохранившее лёгкие остатки холода, - чего ты здесь делаешь?
-Я как-никак привидение Грифиндора, - сэр Николас выпрямился во весь рост,- можно же мне просто прогуляться по башне.
-Я не это имел в виду. Почем ты не спишь?

На лице привидения отразилось смущение. Он провёл рукой по своим густым усам.

-Привидения спать не могут,- ответил он,- я думал ты это знаешь.
-Ну, я знаю, что привидения не могут есть,- пожал плечами Хьюго,- а вот спать… наверное никогда бы не догадался.

Сэр Николас проскользнул сквозь второе кресло, стараясь не задеть Хьюго, и остановился около камина.

-У тебя снова бессонница?

Хьюго кивнул и принялся переворачивать в руках кубик.

-Надоела она мне, честно говоря. Завтра на уроках буду снова носом клевать.
-Почему ты не сходишь в Больничное крыло? Мадам Помфри изумительная женщина и великолепный целитель. Она даст тебе необходимые лекарства.

Хьюго приподнял бровь и в упор посмотрел на сэра Николаса. Тот удивлённо воззрился на него.

-Чего? Я что-то не так сказал?
-Я не знаю, но по-моему ты упомянул, что мадам Помфри - изумительная женщина?

Сэр Николас, казалось, действительно не понял о чём речь, даже после слов Хьюго.

-Это прозвучало странно? - спросил он.

Хьюго пожал плечами, улыбаясь краешками губ.

-Скорее да, чем нет.
-Я искренне недопонимаю, что ты хочешь этим сказать,- сэр Николас вскинул подбородок, и голова его качнулась чуть в сторону,- мы, привидения, привыкли отзываться о дамах с уважением.
-За исключением Пивза,- сказал Хьюго,- вот он то точно не привык говорить что-то вообще, ему легче делать.
-Пивз - это не совсем привидение, поэтому его можно не считать. Но ты прав, гораздо лучше у него получается делать пакости, нежели озвучивать их.

Хьюго, ощущая на теле, тепло от горящего камина, лёг в кресле, свесив ноги с подлокотника.

Сэр Николас наклонился и внимательно посмотрел на кубик в руках мальчика.

-Что это? Очередная игра?

Хьюго подкинул в воздухе вещицу и гордо улыбнулся.

-Не простая игра, - торжественно сказал он,- а магловская. Дед сказал, что она развивает мышление, хотя… мои мозги от разгадывания этой штуки, только в кашу превращаются.
-Леди Когтевран бы такую,- задумчиво проговорил сэр Николас и нахмурился,- я порой удивляюсь, чем она так поразила Кровавого Барона. Женщина невероятно глупая и вредная.

Хьюго усмехнулся при последних словах сэра Николаса. И то, с каким забавным недовольством он дёргал головой при этих словах, невольно вызывало улыбку. Человек (точнее привидение) прошлого - ничего не скажешь.

-А ведь только что сам говорил, что привык отзываться о женщинах с уважением. У вас, наверное, имеются какие-то разногласия?

Сэр Николас снова провёл рукой по усам, но в этот раз, этот жест показался Хьюго более резким. Привидение было чем-то крайне недовольно.

-У мадам Когтевран имеются разногласия не только со мной. Она имеет нехорошую привычку, всегда вставлять своё мнение, касающееся весьма… личных тем.
-Правда? Я с ней мало говорил, но занудой она мне не показалась.

В этом и состояла одна из особенностей круга общения младшего Уизли - в нём присутствовали не только живые люди, но и привидения. Общение с теми, кто жил сотни лет назад имело свои преимущества, в основном в плане истории магии. Они имели достаточно чёткое представление о тех временах, в которые жили и знали много полезных и интересных фактов.

В замке имелось очень много привидений, о которых Хьюго ранее и представления не имел. С некоторыми из них он имел отношения довольно хорошие. Серая Леди, была одной из тех, с кем мальчик мог просто поговорить или перекинуться словом хотя и встречал её довольно редко - женщина была достаточно привередливой и предпочитала общество мёртвых.

-Я не могу сказать, что она занудливая, - сэр Николас покачал головой, придерживая её одной рукой,- однако, она очень сильно ценит своё мнение.
-Когда ты так говоришь, значит, ты с кем-то поругался,- будто констатируя факт, сказал Хьюго и принял сидячее положение,- Серая Леди подшутила над твоей «недоотрубленной» головой?
-Частично,- ответил сэр Николас, не глядя на Хьюго и сцепив ладони в замок,- она имела смелость выразить свою точку зрения относительно причин моего неоконченного обезглавливания.
-Члены Клуба обезглавленных охотников тоже над этим посмеиваются,- заметил Хьюго.
-Да! Но из уст женщины, ещё и благородного происхождения…,- сэр Николас сбился на полуслове и опустил голову. Весь вид выдавал в нём безнадёжность и обиду,- господа Обезглавленные умеют говорить об этом со смехом, и невольно самому смешно становиться, но… когда это говорит особа женского пола, да ещё и леди…

Хьюго с сочувствием смотрел на поникшего сэра Николаса. Хьюго бы подбодрил его, хотя бы лёгким похлопыванием по спине, но Ник в этой жизни не был сотворён из плоти и крови, и мальчику оставалось лишь смотреть и дивиться тому, насколько слова женщины могли ранить такого жизнерадостного привидения как сэр Николас.

-Ник, я ведь слышал твою балладу,- сказал гриффиндорец,- возможно там и есть что-то комичное, но тебе не стоит так сильно прислушиваться к чьему-то мнению. В конце концов, ты же не разделяешь мнения Серой Леди, ведь так?

Сэр Николас раздражённо махнул рукой.

-Баллада эта… бред и неудачный опыт пробы пера, так сказать,- при последних словах он чуть улыбнулся, но через мгновение лицо его снова приобрело грустное выражение,- некоторые детали были опущены, чтобы история не казалась ещё более глупой.
-А стоило ли вообще тогда сочинять её? - спросил Хьюго и чуть съёжился под пристальным взглядом сэра Николаса,- я хочу сказать - ради чего баллада то сочинялась? Ради шутки?

Сэр Николас опустил взгляд в пол и тихо сказал.

-Нет,… я всю жизнь шутил, и однажды дошутился…
-Что она тебе сказала? - спросил Хьюго, ни секунды не колеблясь. Руки его машинально переворачивали кубик и перекидывали его из ладони в ладонь.

Сэр Николас не отвернулся, как это обычно делают, когда не хотят касаться болезненных тем. Он толкнул пальцем голову, которая вот-вот упала бы на его плечо, чтобы вернуть её на место. Он молчал, глядя в сторону и как - будто принимал очень важное для него решение.

-Это была чистейшей воды бестолковость,- неуверенно заговорил он,- безрассудство молодого человека, который любил пошутить.

Хьюго решил не перебивать сэра Николаса, хотя пара тройка вопросов уже зародилась в его голове. Да и сам тон привидения - задумчивый, с тщательно подбираемыми словами - говорил о том, что здесь намечается целый рассказ о его смерти.

-Я был молод и смею сказать, весьма остёр на язык, который… не всегда мог удержать. Эта, не всем приятная, черта привлекала внимание всех без исключения, а особенно дам.

Сэр Николас горько усмехнулся и поднял взгляд кверху.

-Да, удивительно… невероятно, как женщины способны проявить интерес… нет, даже большой интерес к молодому человеку, в котором бурлит кровь, в голове которого роются мысли… Мерлин, мысли столь интимного содержания… который способен в любое мгновение осмеять и оклеветать их бедные души.

Впрочем, их можно было понять. Для девушек, готовых к замужеству, такие личности как я были чем-то вроде запретного плода. Молод, полон жизни, кипящей в венах, как расплавленный рубин, умён, образован, знатен, а к тому же остроумен, готовый ответить достойно на любой вопрос, на любой несправедливый выпад. Тянуло их к таким женихам, как пчёлок на сладкий мёд. Они восхищались, томно вздыхали, мило смеялись, прикрывшись веерами - и всё это ради чего? Ради одного единственного, но неизменно ценного для них, знака внимания со стороны молодого человека, знавшего чуть больше их и умевшего достойно выйти в свет… и с позором из него уйти.

Сэр Николас всё это время улыбался, но вымученно - его собственные слова вызывали у него отвращение к самому себе. Он проплыл в воздухе некоторое расстояние и оказался рядом с креслом, на котором лежал Хьюго. Его туманное, искрящееся лицо сейчас было обращено к огню, концы усов приподняты. Хьюго посмотрел на него снизу вверх, не смея раскрыть рта, дабы не сбивать сэра Николаса с мысли.

-У неё было изумительное имя - Моэва. В переводе оно означало «хмельная»…

Хьюго не выдержал и прыснул. Сэр Николас опустил на него взгляд, в глазах у него заплясали едва заметные чёртики.
-Извини, Ник, но имя… то есть перевод имени больно «алкогольный»,- извиняющимся тоном сказал Хьюго.
-Знаешь, впервые узнав значение этого мелодичного имени, я тоже засмеялся,- сказал сэр Николас и снова перевёл свой взгляд к камину,- и мой разум, одарённый неплохой памятью, запомнил этот маленький, но значительный факт.

Моэва Гриви выделялась из толпы светских мужчин и женщин, как выделяется жемчуг на чёрном шёлке. Она… она была поистине прекрасной девушкой. О, каких мне трудов стоило держать свой ядовитый язык за плотно сжатыми зубами, чтобы не дай бог, сделать её оскорблённой или уязвленной моей наглостью. Мой разум затуманивался, взгляд пожирал всю её - от кончиков волос, до изящно ступающих по земле туфелек, стоило ей пройти меня и одарить своей замечательной милой улыбкой.

От неё веяло свежими розами, и аромат этот приятно щекотал мой нос, едва Моэва оказывалась рядом. Глаза у неё были пьянящими, притягивающими глубиной светлого коричневого оттенка, узкие и длинные ладони, небрежно помахивающие узорчатым вееров, вздымающаяся грудь…

Хьюго выпучил глаза. Он не ожидал такого внезапного описания… кхм… верхней части женского тела. Сэр Николас ещё что-то бубнил себе под нос, но Хьюго, вследствие своего возраста, постарался не слушать его и усиленно закрутил в руках кубик-рубик.

К счастью, с такими подробностями сэр Николас закончил быстро.

-...она оказалось объектом не только моего внимания. Её прелестнейший смех и яркость глаз делали её похожей на бабочку, мелькавшую то около одного мужчины, то около другого. Это была её природа - сверкнуть перед взором и так же внезапно исчезнуть, оставив после себя дорожку тонкого аромата цветов и удаляющийся шорох пышного платья.

Непостоянство её натуры вызывало во мне сильнейшее раздражение, от того, как она льнула к другим мужчинам, хотелось тут же на месте лишить её красоты и прилюдно унизить.

Прошло около десяти лет. Все эти годы мы с ней не говорили… даже не смели послать друг другу ни единой записки. Её жизнь не сменила прежнего ритма - она была так же красива, как и десять лет назад. Тонкие, ещё не врезавшиеся в кожу, морщинки придавали её облику некий законченный вид, которого у неё не было в молодости. От того она и казалась гораздо более прекрасной, нежели раньше.

Я оказался не единственным, кто сохранил свою глубокую к ней привязанность. Сэр Аарон всё время старался держать её у себя, всюду следовал за ней и не отпускал ни на миг. Но он, как и я, не мог не заметить, каким восхищённым взглядом она провожала меня, едва я появлялся в стенах залов, где проходили балы. Какой стремительной походкой шла ко мне и кольцом обхватывала мою руку. Ей доставляло чрезвычайное удовольствие слушать мои меткие замечания относительно всех присутствующих на балах. Едва я говорил что-либо колкое, как она заливалась смехом, прикрывая лицо веером.

Сэр Николас мечтательно вздохнул и продолжил:

-Сэр Аарон оказался человеком исключительной ревности. Ревновал он Моэву ко всем - к мужчинам, окружавшим её, к её братьям, даже к её родителям. Он желал, чтобы она принадлежала ему, и только ему.

Зная эту неприятную деталь в характере сэра Аарона, я, по своей глупости, однажды осмелился высказать своё мнение об его идеально начищенных туфлях.
-О туфлях? - переспросил Хьюго. Ему показалось, что он ослышался,- почему именно о туфлях?

-Я точно помню, что блеск его туфлей, меня дико раздражал,- усмехнулся Сэр Николас и подмигнул Хьюго,- когда меня что-то выводило из себя, я уже не мог себя сдерживать и пускал в ход все факты, говорящие о том, что человек этот туп, бездарен, слаб. В этом случае причина моего раздражения могла быть любой - даже неправильно зачёсанные волосы или привычка человека, причмокивать губами. Список мог быть неисчисляемым.
-Представляю, сколько «друзей» ты себе там нажил,- сказал Хьюго, и в воображении у него вспыхнуло возмущённое, широкое лицо сэра Аарона,- чего стоит критика одних только туфлей.

-К тому времени, конечно, у меня поубавилось спеси, юношеское пламя внутри, то разгоравшееся, то потухающее, теперь слегка поугасло.

Сэр Аарон, не сумевший смириться с явной заинтересованностью Моэвы мною, задумал интересную штуку. Впоследствии, и по сей день я удивляюсь - до чего способен дойти человек, столь ярко ослеплённый ревность. Ревностью яростной, разрывающей внутренности в клочья, лишающую разума, выпускающую с цепи наш главный инстинкт - сохранить и не отдавать свою собственность.
В этот вечер лил дождь. И как необычно совпали два момента - после прогулки полной моросящих капель и промозглого ветра, захотелось мне выпить чего-нибудь согревающего.

Я вошёл в небольшой зал. Народу было немного. Мой правый локоть был тут же обхвачен тонкой ручкой леди Гриви, одетой в шёлковую перчатку. Она была как всегда в прекраснейшем расположении духа и всё время подталкивала меня к обсуждению личностей. Я же в свою очередь не был настроен ни на что-либо, кроме как согреться.
Сэр Аарон, хитрый ревнивец, был необычайно приветлив со мной в тот вечер. Меня это радовало и немало. Настолько я был счастлив, что это человек, до сего момента метавший в меня уничтожающими взглядами, проявил снисхождение.
Он подливал и подливал мне красного вина, которое, к слову сказать, было отменного качества.

Опьянённый алкоголем и детской радостью общения с сэром Аароном, я метался из угла в угол, пристраиваясь к разным людям, лепеча что-то невразумительное, пока не нашёлся в зале человек, отвёдший меня во двор, подышать свежим воздухом и выветрить остатки алкоголя.

Даже холод и дождь не дали никаких результатов. Я был по-прежнему пьян.
В таком препротивнейшем состоянии я встретил у пруда леди Гриви. Она медленно ступала сапожками по влажной траве, склонив голову. Она была задумчивой и не заметила моего приближения.

Почему-то её присутствие прояснило мой разум, хоть и на малую толику. Я мог более или менее связно говорить, походка стала более твёрдой.
Она была рада увидеть меня.

Далее я не помню, что происходило. Скорее всего, мы просто разговаривали - я шутил, она смеялась.
Она знала, что я был волшебником и не замедлила этим воспользоваться. Хотя…,- сэр Николас задумался,- «воспользовалась» звучит грубо, скорее она улучила момент и попросила меня сделать её и без того белоснежные зубы, жемчужными, перламутровыми. Я был удивлён подобной просьбой, но согласился.
Она лучезарно мне улыбалась, пока я колдовал над её зубками. В этот момент она вспомнилась мне молодой, когда вращалась около мужчин, пленительно двигая плечами и заливисто смеясь. Давнишняя злость подкатила к моему горлу, почти забытое желание испортить её безупречное личико всплыло в мозгу… Рука сама сделала движение палочкой.

Хьюго затаил дыхание. Здесь, судя по балладе, должно было произойти самое интересное, как раз именно то, что и стало причиной казни сэра Николаса.

-Зубы её не сверкали перламутром, но стали похожими на клыки. Мерлин, её изумительная улыбка вмиг, по велению палочки, стала похожей на оскал голодного вампира.

Как я смеялся над ней! Боже! В каком исступлении она на меня кричала, как сильно размахивала ручками, за секунду утратившими всю былую изысканность. А как Я смеялся! Не было предела моему хохоту, который так и рвался наружу. Сквозь смех я еле мог выговаривать: «Досадная…. ошибка! Исправлю… Простите меня… Всё исправлю!...»

Слава волшебника моя была подорвана в одночасье. Меня, как оскорбившего благородную даму и наложившего на неё заклятие, приговорили к смертной казни. Оповещение пришло в тот же день, и в этот же день жизнь моя рухнула.
Смерть моя должна была меня настигнуть через два дня.

Бессмысленности в своей жизни я не видел, но понимал всю её гнусность, всю её глупость. Жил смехом, шутками, и в итоге именно смех стал моим судьёй, безжалостно приговорившем меня к обезглавливанию.

Последняя ночь была пыткой. Скорее хотелось покончить с этим, потому что не всплывало в воспалённом мозгу ни единого светлого момента, ни единой шутки, что улучшила бы мне настроение. Так и пролежал я на своей кровати всю ночь, не сомкнув глаз.

Утро перед казнью было холодным. Место казни и вовсе казалось окутанным ореолом ледяного воздуха и тоски.

Много народу присутствовало при этом и многие видели мой страх, пробиравшийся в самые глубины разума, парализуя конечности. Где-то протяжно каркали вороны. Они всегда присутствовали там, где есть смерть, где есть мрак, где есть тишина.

Священник помолился за меня, сотворяя в воздухе пальцами невидимый крест. Он был печален.
Я склонил колени, положил голову на толстое бревно. Было холодно и страшно. Я дрожал, ощущая нависающую надо мной тень смерти и взгляды сотен людей, обращённых на меня.

Палач сплюнул на руки и поднял в воздух топор. Не заметил он исчезновения камня, что был предназначен для оттачивания лезвия топора…

Хьюго вжался в сидение. С каждым словом ему всё меньше и меньше хотелось узнать, что же будет дальше.

-Рубанул топором по шее, но ничего не произошло,- медленно говорил сэр Николас,- мучил и бил тупым лезвием по шее, приговаривая «Сейчас убью. Потерпи». Рубил, пытал, приговаривал сорок пять раз, пока я не омертвел. Голова моя так и осталась висеть на лоскутке кожи, не желая покидать тело.
Сэр Николас замолчал. Хьюго смотрел на огонь, уже немного поугасший, и не источавший сильного тепла.

Хьюго и в голову бы никогда не пришло, что сэр Николас мог быть таким шутником и хамом в своё время. Никто бы не смог этого предположить, ведь в глазах гриффиндорцев он всегда казался олицетворением доброты и великодушия, но никак не остроумия, граничащего с наглостью.

Теперь мальчику стало ясно, отчего Серая Леди и сэр Николас повздорили так сильно. В этой истории была заключена романтическая часть, которая оказалась не вполне удачной. А шутка сэра Николаса с зубами, видимо вызвала у Серой Леди, как дамы благородной, недовольство его поступком и полнейшее одобрение поведения Моэвы Гриви.

-Ник, ты был с ней согласен? С Серой Леди? - осторожно спросил Хьюго, глядя на привидение.

Тот ответил не сразу.

-Отчасти,- коротко ответил он,- ведь это же и вправду моя вина. Моё нахальство испортило мне… да что там! загубило мне жизнь.
-Ты хотел бы снова стать живым?
-Иначе я бы не стал привидением. Человеческая душа остаётся в этом мире, если умирающий не желает смерти, а я умирать не хотел.

Хьюго задумчиво посмотрел на кубик в руках.

-А разве привидением быть плохо? - спросил он.

Сэр Николас удивлённо на него посмотрел. Не ожидавший такого вопроса, он ответил не сразу.

-В общем и целом, не очень плохо. Только спать, кушать не могу, и не до конца отрубленная голова частенько раздражает,- сказал он и улыбнулся,- а так, привидением быть не так уж и плохо.

Хьюго расплылся в улыбке. Эти слова вызвали в нём волну облегчения, ведь он всерьёз боялся, что сэр Николас так и впадёт в апатию, плавая в воспоминаниях и своей глупой смерти.

-Я рад,- сказал Хьюго и потянулся,- и теперь я вообще спать не хочу.
-Не хочешь ли ты сказать, что в этом есть моя вина? - хитро прищурился сэр Николас, отлетая в сторону, - тогда я лучше тебя покину, чтобы у тебя осталось время обдумать всё мною рассказанное.

Хьюго не успел возмутиться, как сэр Николас скрылся за стеной.
Мальчик покачал головой. Теперь он заволновался ещё сильнее. Вопрос Хьюго, кажется, разбудил таившиеся в Почти Безголовом Нике веками гены заядлого шутника.

Как бы он не учудил ничего с зубами Серой Леди.

**********************
Баллада Почти Безголового Ника:

http://www.hp-lexicon.org/wizards/nick.html (на английском)
http://www.rowling-ru.net/extra/characters/nearly_headless_nick.html (на русском)